— Рианн, — Байрон тоже садится, берет мою руку в свою. Гладит мои пальцы, смотрит пристально в глаза. — Мы объявим о нашей помолвке во время бала-маскрада Верховного собрания лордов. Это хорошая возможность и хотя она, конечно же, не избавит нас от всех вопросов и, уж тем более, от сплетен, однако обозначит нашу позицию и убедит твоего брата в твердости наших намерений.

— Сколь мне известно, в ежегодный регистрационный список, составляющийся в том числе и по результатам этого бала, не вносятся нетрадиционные союзы, — возражаю я. По-прежнему не понимаю, зачем сообщать о помолвке кому-то еще, кроме самых близких.

— Вносятся. По специальному разрешению сродни тому, которое выдают в случае, если одна сторона еще слишком юна или когда девушка уже беременна.

— Никогда о таком не слышала…

— Ты не интересовалась, — пальцы Арсенио все норовят задержаться на пояснице.

Все еще немного сонная волчица охотно тянется навстречу, чуть выгибается под легкими дразнящими прикосновениями. Она отнюдь не против продолжения произошедшего накануне, мысль о повторении кажется заманчивой, притягательной настолько, что я отодвигаюсь от Арсенио.

— Но это же, наверное, дорого…

— Нет.

— И Эвану нечего будет возразить, — уверяет Байрон. — Он поймет, что мы настроены решительно и серьезно и что никто не собирается бросать тебя теперь…

Фразу Байрон не заканчивает, однако я прекрасно додумываю ее сама.

Когда инкубы получили то, чего желали. С полного моего одобрения и по моей инициативе.

— Еще он поймет, что вас двое, — бормочу в попытке скрыть внезапную волну смущения.

Стоит ли у соседнего дома тот мобиль?

— Полагаешь, он еще не понял? — усмехается Арсенио.

Есть разница между тем, когда за девушкой ухаживают двое, когда они проводят время втроем, но при том не переходят границ допустимого — тогда можно еще вообразить в надежде слепой, наивной, что это и впрямь игра, баловство и рано или поздно все закончится, дама выберет кого-то одного, как положено, — и пониманием, что девушка добровольно, без всякого принуждения легла в постель с обоими. И что, более того, эти двое твердо намерены жениться на этой девушке и быть семьей втроем вопреки всем известным правилам и большинству традиций.

— Ладно, — неожиданно смиряется Арсенио и руку убирает. — Отвезем тебя домой. Кофе будешь?

— Нет, благодарю, — отказываюсь я.

Дома попью, если будет желание.

Чуть позже, улучив момент, когда обоих инкубов нет рядом, я украдкой выглядываю в окно, но того мобиля, что привлек мое внимание накануне, уже нет.

Глава 12

Как уже бывало не раз, я пользуюсь задней калиткой и черным входом, поднимаюсь на второй этаж и обнаруживаю брата в коридоре. Эван, в одних брюках и рубашке, босой, словно недавно сменил ипостась, сидит прямо на полу, прислонившись спиной к стене напротив двери спальни Тессы. Вставать при виде меня не торопится, только нарочито неспешно поворачивает голову в мою сторону. В коридоре темно, но я понимаю — брат принюхивается, оценивает, взвешивает. Волчица чувствует злость что человека, отчаянно старающегося мыслить рационально, не давать волю гневу, что волка, желающего накинуться немедленно на тех, кто обесчестил его сестру, разорвать их в клочья.

Я приняла у Арсенио душ.

При прощании возле нашего дома попыталась ограничиться невинными поцелуями без объятий, хотя Арсенио, в отличие от Байрона, привычно держащего себя в руках, норовил углубить поцелуй и бормотал, что со свадьбой придется поторопиться, ибо он такими темпами до первой брачной ночи никак не дотянет.

И все равно осознавала остро, что меня выдает если не запах, то элементарная логика.

Арсенио и Байрон инкубы — что им соблазнить одну девицу на двоих?

— Где шлялась?

Я хмурюсь от намеренной грубости вопроса.

— Ты же знаешь, я была с Арсенио, — отвечаю как можно спокойнее, безмятежнее.

— Всю ночь?

— Конечно.

Эван поднимается плавным движением, поворачивается ко мне лицом. К счастью, в коридоре достаточно темно, чтобы даже оборотень не мог в точности разглядеть выражение лица собеседника — подозреваю, оно бы мне не понравилось совершенно.

— Я всегда полагал, что хорошо знаю тебя.

— Разве нет?

— Нынче я уже ни в чем не уверен.

— Эван…

— Это редкостное неблагоразумие, не находишь? Тем более если речь идет об инку… — брат умолкает на секунду, будто не может произнести вслух того, о чем и думать не желал, и продолжает с заметным усилием: — Об инкубе. Подобное поведение скорее пристало молоденькой неопытной девице, которой легко вскружить голову красивыми речами и смазливой внешностью, но ты никогда не была такой и ты взрос…

— Именно, Эван, я — взрослая, — перебиваю я несколько резче, чем хотела. — Я могу решать за себя, могу выбирать сама, как мне поступать или не поступать. Меня не насиловали, не принуждали, даже не настаивали на чем-то… таком. Я приняла решение и поступила так, как считала правильным, так, как хотелось мне, а не еще кому-то.

— И ваши… желания удачно совпали, — злой сарказм сочится ядом.

— Да. Почему нет?

— Быть может, потому, что они… он инкуб, которому только этого и надо от женщины, особенно от невинной девушки? — брат вслед за мной повышает голос, наклоняется ко мне, и я не столько вижу, сколько представляю, как черты лица его искажены гневом, возмущением, непониманием, почему происходит так, а не иначе. — Если уж Арсенио, как он сам уверяет, имеет в отношении тебя серьезные намерения, то почему он не стал ждать до свадьбы? Воспользовался твоей… уязвимостью перед полнолунием, соблазнил и… что дальше, Рианн? Или через неделю мне придется в звериной ипостаси искать его по всему Лилату, потому что в человеческой его будет несколько затруднительно найти и призвать к ответу?

— Во имя Лаэ, Эван, неужели ты настолько невысокого мнения если не о мужчинах… о мужчине, которого я выбрала, то хотя бы обо мне самой? Неужели ты полагаешь меня настолько легкомысленной дурочкой, неужели думаешь, будто я могла согласиться на подобное, не будучи уверенной в… избранном мужчине?

— Выбрала? Какой выбор, Рианн? Я даже не уверен, что ты его, выбор этот, делала по-настоящему, а не повелась на внешность и пару сомнительных комплиментов!

Бросаю быстрый взгляд в сторону двери гостевой спальни — пожалуй, нельзя было подобрать более странного, неподходящего места для ссоры.

— Не желаю слушать твои оскорбления ни в адрес Арсенио и… ни в свой, — говорю я тише. — Лучше я пойду к себе. Ну а тебе, дорогой мой братец, и впрямь стоило бы лучше за своей личной жизнью следить.

Поворачиваюсь и удаляюсь в свою комнату, оставив Эвана под дверью спальни Тессы.

Сплю до полудня.

По пробуждению завтракаю в спальне. Тесса на работе, а встречаться с Эваном я не хочу. По крайней мере, не сейчас. Брат, похоже, тоже не настроен на беседы с легкомысленной, погрязшей в заблуждениях сестрой, мы успешно избегаем друг друга, благо что это совсем не трудно в выжидающей тишине полупустого дома, где нет никого, кроме нас да Дороти.

Дварф Дипэк исчез еще на прошлой неделе и по сей день не вернулся, я хватилась не сразу, но когда поняла, не смогла не испытать облегчения от мысли, что одним незваным соседом стало меньше.

Волчица капельку встревожена, она беспокойно, нетерпеливо ждет чего-то — или кого-то, — о чем я не желаю думать не меньше, чем брату претят размышления обо мне и двоих инкубах сразу. И хуже того, я понимаю отчетливо, что волчице известно чуть больше, нежели мне, она заметила то, от чего отвернулась я. В попытке отвлечься я предаюсь беззаботным мечтам о жизни за пределами Лилата, представляю мир вне стен полиса. С теплой улыбкой думаю и о прошедшей ночи, и о будущей вечерней встрече с Арсенио и Байроном.

Впрочем, я могу сколько угодно не думать о Клеоне, делать вид, будто ни его самого, ни нашей маленькой тайны не существует вовсе, будто и она, и он лишь приснились мне в странном сне, сюрреалистичном, с налетом эротизма, не иначе как навеянном чтением «Ста лепестков алого». Однако притворное мое неведение не избавляло от очередного визита инкуба.